Главная
Зверьё моё
Юмор
Разное
Всё, что я называю любовью...
Все это, неизбежность и незащищенность от этого состояния, будоражащий страх. Бешеное желание. Смех по утрам в постели. Щенячий восторг и нескрываемая улыбка. Боль в сердце, не заглушаемая ничем. Ощущение всего себя - живым. Всплеск неконтролируемых эмоций. Прощение и пощада. Спокойствие, просто тихое, безмятежное чувство.Нежность глаз, поглаживание пальцами, легкое прикосновение губами. Взгляд, полный чем-то необъяснимым и понятный без слов, который говорит большее, чем могут прошептать влажные губы.Слова, срывающиеся в порывах между вдохами, взволнованные слова о чувствах. Слезы, слезы от счастья, что он рядом, что ты под его защитой. Слезы от маленьких разлук, скучания по его запаху, телу, голосу. Ощущение, что ты вся принадлежишь только ему, и только он знает твои маленькие родинки, только он чувствует, как ты вздрагиваешь от его поцелуев.Сладкие стоны, громкие крики, неконтролируемые звуки. Влажные завитки волос на шее, дрожание в ногах, участившийся пульс.Его сильные руки, сжимающие твою талию и не дающие извиваться от захлестнувшей волны удовольствия. Гордость оттого, что именно ты с ним рядом, и именно он рядом с тобой. Беспокойство за его здоровье, день, работу, его родных, друзей. Боль оттого, что не все в жизни может быть вечно, и его чувства к тебе тоже, но, чтобы ни случилось, эти мгновения будешь помнить всю жизнь.
Все это... Это и есть любовь.прислала _Ларочка.
_____________________________________________
Очень грустная история...
Она стояла на платформе вокзала и ждала его поезд. Он должен был приехать. Она ждала уже час. Была зима и она жутко замёрзла. Она приехала на час раньше до прибытия поезда, потому что очень боялась опоздать. Она ждала его возвращения уже целых два года. И вот наконец он возвращается. Сердце вырывалось из груди, она сильно волновалась. В армию он уходил совсем мальчишкой, какой он интересно стал. Говорят, война ломает людей. Но он сильный, он справится с ней. Она верила что с ним всё хорошо. Главное что он вернулся. Наконец то вернулся. Теперь всё будет хорошо.
Выходя из вагона он шарил глазами по платформе. Большая спортивная сумка за всё цеплялась и её приходилось вечно поправлять, но это было не важно. Сейчас он увидит её, снова увидит, прошло столько времени.Он помнил её лицо только по тем фотографиям, которые она присыла ему в армию.Большинство фоток он потерял на войне.Но одну он всегда таскал с собой в кармане формы. Он верил что она оберегает его. Кровавыми руками он часто доставал эту самую фотографию. И в промежутках между боями он смотрел на неё, это единственное что удерживало его от самоубийства или какой нибуть глупости. Он должен был вернуться к ней. Она ждала его. И он сдержал слово. Его демобилизовали раньше срока, на то были свои причины. Месяц проведённый в плену, что то всё таки, значит для командования. Его отпустили домой. Он не знал как она теперь выглядит. Может быть она сильно изменилась, а может осталась всё такой же хулиганистой девчонкой которая подшучивала над ним в детстве.
- Привет! Ты наконец вернулся! - он обернулся и она бросилась ему на шею. Она целовала его и боялась отпустить.
Она слишком долго его ждала, что бы опять потерять. Его сумка валялась рядом, фиг с ней, она больше не нужна, даже если выкинуть её, всё что в ней есть можно переложит в карманы. Он сам не знал зачем взял такую большую. Он снова чувствовал запах её волос и видел её глаза. Остальное не важно. Он дома.
- Идём скорей, а то ты замёрзнешь! - она тащила его за руку в здание вокзала. На нём была лёгкая камуфляжная, армейская куртка, такого же цвета штаны и высокие ботинки. На руках были перчатки.
- Зачем тебе перчатки? Ты бы лучше там шапку выпросил. - она трепала его стриженную голову, - смотри какой ты лысый! Ну, ничего, скоро ты обрастёшь. Я не дам тебе стричься. Помнишь какой ты был в школе?... Она говорила не переставая. Он вспоминал школьные годы и улыбался. Всё было так тихо и мирно.
Тогда он судил о человеческой жизни по фильмам в кинотеатрах. Это было так давно.Прошла целая вечность. Они медленно шли к метро. Она держала его под руку и не отпускала ни на секунду. Он чувствовал как она боялась замолчать. Как только она замолкала, сразу повисала тишина. А он молчал. И она снова говорила и говорила.
- Ты знаешь, у меня осталось ещё очень много конвертов и тетрадок для писем тебе. Я их все выкину! Они больше не нужны, почта там работает плохо, но по датам писем он видел что она писала по два, а то и по три письма в день. Это грело душу, там письма особенно ценятся. - Хорошо что ты вернулся раньше. Кстати, а почему? В своих письмах ты не писал почему тебя отпускают раньше. Хотя я спрашивала тебя.
- Да так. Я потом как нибуть расскажу, сейчас не то настроение.
- Хорошо. Ой! Смотри, розы! - она обожает розы. Ещё в школе когда он об этом узнал, он дарил ей одну, клянчил деньги у мамы и дарил, редко, но ей было приятно. На что её папа очень ругался. Школьница приходила домой с розой, это не правильно. Папа часто допрашивал её, кто ей дарит цветы, но она не говорила. Он совсем не знал её отца. Только редко видел на улице, когда тот шёл или возвращался с работы.
- Постой тут, я быстро! - он оставил её на тротуаре, а сам вбежал в цветочный магазин. Она видела его через стеклянный фасад магазина, он стоял перед продавщицей и показывал какие розы он хочет в букет. Её руки сжались у груди, может быть это и есть счастье? Он вернулся. Он жив. Он здоров. Он не покалечен. И сейчас он покупает ей цветы. Её любимые цветы. Пурпурные розы.
Она смотрела на него и готова была прыгать от счастья. И даже крики ужаса где то в стороне не отвлекли её внимание от него. Резкий визг тормозов заставил её повернуть голову в сторону. Она не успела даже пошевелится
До неё было всего два шага. Он видел её тело лежащее на асфальте в неестественной позе. Он много раз видел такие тела. Там, на войне. Он даже не обращал внимание на них, там на войне. Он таскал их много раз за руки и за ноги, там на войне. Но всё это было, ТАМ! Как же так? Тут нет войны. Может всё это кажется. Может он всё ещё лежит в госпитале после тяжёлого ранения и у него бред. Проснуться! Срочно проснутся! Но видение не уходило.Она лежала на животе. Вокруг головы растекалось бурое пятно крови.Опять кровь.Опять смерть!
- Нет! Только не она! - он упал перед ней на колени и перевернул тело. Носом и ртом шла кровь. Он попытался взять её на руки, но её голова опрокинулась назад через его руку, шея была сломана. Он осторожно взял её голову и положил себе на плечо. Она была мертва.
Он смотрел в небо, оно такое же как там. Там где он совсем недавно был. И так же он держал своих мёртвых бойцов. И так же текли слёзы. Но там было понятно почему люди умирали, но тут! Она ждала его два года. Ну неужели только для того что бы его встретить и умереть?... На войне кажется что здесь, на гражданке люди не умирают. Что здесь всё хорошо. Хочется, скорей вернутся. Вернутся, но не так. Он был весь в крови, это её кровь, её жизнь, и сейчас она покидает её. Её глаза закрыты и она больше не когда их не откроет.
Она больше не когда не засмеётся и не скажет что он Бука. Она больше не увидит любимые розы. Если бы он не вернулся, этого бы не было. Мысли разрывали его, хотелось орать во всё горло. Если бы он не вернулся! Ведь если бы не он, она бы не приехала в этот день на вокзал и не стояла бы в этом проклятом месте именно в тот момент.
Если бы он не вернулся, она была бы жива. Он хотел всё исправить. Вернуть время и специально, там, напороться на пулю. Наброситься в плену на зверя и пусть бы его прирезали. Или просто приподнять голову, когда их обстреливали, это так просто. И она была бы жива. Он гладил её по голове и плакал. А ведь он так долго ждал что бы встретиться с ней, ради неё он жил.
Он не чувствовал холода. Пронзающий ветер продувал насквозь его лёгкую куртку. Она была чёрного цвета и джинсы чёрные и ботинки. Он не хотел специально одевать всё чёрное, но так получилось. Его было прекрасно видно на свежем снегу. Он теребил в руках вязанною шапку, которую купил только сегодня утром. Он смотрел на похороны из далека. Смотреть на любимою в гробу было самым большим наказанием на свете.
Он ждал, когда родные простятся с ней. Им нельзя мешать. Да и он, совсем не вписывался в процессию, состоящую из многочисленных бабушек, тётушек и двоюродных сестёр. Из всех присутствующих на похоронах, он знал только её отца и то, знаком с ним он не был. Позже он простится с ней наедине. Он скажет ей всё что не успел сказать. Он расскажет, как вера в её любовь давала ему силы сделать последний рывок, что бы выжить. Что бы ещё раз взглянуть
в её глаза. Он расскажет как по много раз перечитывал её письма что бы не озвереть, сидя в разрушенном городе под пулями. Как он всматривался в её фото, что бы хоть как то, унять боль от очередного ранения.
А пока, он ждал. Ждал последней встречи с ней. Что бы проститься на всегда.
Родственники стали расходится, фигуры отделялись от общей толпы, по две или по три. Все расходились не вместе.
Мимо проходила очередная пожилая пара. - Она была так молода. Вся жизнь впереди. Бедный ребёнок. - старушка вытирала слёзы.
- Так распорядился бог. Ничего не поделаешь. - дед пытался её успокоить, но надо было успокаивать его. Слёзы он уже не вытирал, без толку.
Могилу давно закопали, но её отец всё стоял. Он смотрел на чёрную могильную плиту и смотрел на фотографию своей дочери, на ней она весело улыбалась. За спиной послышались шаги. Кто то подошёл и встал рядом.
- Я тебя знаю. Ты тот самый, которого она ждала и любила. - сказал отец не отводя глаз от плиты. - Она слишком сильно тебя любила.
Парень молчал. У него не было слов для него, он не знал что ответить. - Я оставлю тебя с ней наедине. Тебя она ждала и хотела видеть больше всех остальных. - Отец развернулся и пошёл к выходу с кладбища. - Вечером я тебя жду у нас дома. Нам есть о чём поговорить, ты мне теперь как сын. И не смей себя винить в её смерти! Ты не виноват.
Несколько часов он стоял и смотрел на могильную плиту. Она казалась ему большим крестом на его жизни. Она перекрыла дорогу дальше. Закрыла проход ко всем мечтам которые у него были. Главных целей больше нет.
Начало темнеть. Он сам не заметил как встал на колени и стал говорить с ней, ему казалось что и она с ним разговаривает. Он что то рассказывал ей, захлёбывался в слезах и путал слова, а она отвечала ему. Слёзы замерзали у него на щеках. Ног он уже не чувствовал. Руки в перчатках крепко держали вязанною шапку. Пальцы без ногтей от холода, ныли тягучей болью. Когда ему вырыли ногти в плену, было не так больно как сейчас. При встрече говорила она, а теперь не замолкал он. Он боялся что как только он замолчит, она сразу же исчезнет, на всегда. И он говорил, говорил и говорил. Он рассказывал ей всё подряд. Стало совсем темно.
Медсестра Аня была совсем молодой. Её не так давно посадили на скорую помощь, ей нравилось помогать людям, попавшим в беду. Но тут было не кому помогать. Она не стала подходить к свежей могиле, у которой на коленях сидел трупп молодого парня. Она смотрела на него и на фото на могильной плите. Аня не видела лица парня.
- Как же он её любил. - пробормотал уже пьяный сторож. И пошёл к могиле. Врач осматривал тело.
- Зови мужиков и тащите носилки, он к земле примёрз. - Сторож побежал к машине скорой помощи.
Аня вытирала слёзы платком. Тушь размазалась вокруг глаз. - Теперь они вместе, теперь они будут счастливы, я это точно знаю! По-другому не может быть!прислала _Ларочка.
_______________________________________
Пустота:и от чего же она родимая рождается, откуда она приходит, и что является источником пустоты, и может ли она существовать без нас автономно, пусть даже некоторое время? А может быть, по прошествии некоторого времени она, поджидая удобного случая, внедряться в сердца человеческие, распространясь там по всем комнатам, равномерно рассредоточиваясь и подключаясь к системе жизнедеятельности человека, обескровливая его, приводя к никчемности и полному безразличию.
Так где же он источник этой пустоты???
Каждому из нас свойственно отдавать предпочтение в экзистенциальных вопросах кому-то другому, но не себе родимому, даже тогда, когда мы страдаем, когда нам из рук вон плохо, мы поднимаем свой костлявый палец и указываем в пустоту, рисуя привычный образ виноватого. "Это он!"- бормочем мы себе под нос, и пусть даже если его не существует, и он не живой, нам все же легче поверить в пустоту, даже в ничто, нежели признаться самому себе в том, что источник той самой пустоты во мне самом.
Да и зачем признаваться, подсказывают нам фибры, локально оберегающие душу от постороннего вмешательства, зачем выносить сор из избы, зачем высвечивать то, что плохо пахнет, да и кому оно будет нужно - наше неказистое, горбатенькое, порочное произведение. Его лучше затолкать подальше, поглубже, в погреб, в погреб его, там темно и сыро, и прохладно: тлеть не будет. И тогда начинается неведомый нам процесс, процесс расслоения, процесс приобретения критической массы на которую сначала уходят небольшие силы, но через годы лучшие войска его величества "Я" встают под его знамена. Он становится большим и прожорливым, он отнимает у нас все больше и больше, мы с трудом скрываем его, но он все требует и требует. "Давай, давай"- кричит он. И вдруг, вот оно рабство, которого мы никак не ожидали, вот они очертания кандалов на шее, руках и ногах, и теперь не мы выбираем путь, отнюдь, теперь этот монстр, который живет в нас и который получил персонифицированные регалии - это он избирает путь, это он начинает и, в конце концов, полностью руководит нами, задавая тон.
И вот здесь, ближе к финальной тропе рабства и появляется принцесса "одиночество". Она прекрасна, при ее беглом рассмотрении воздушна и даже маняща и привлекательна, она нам нужна, мы хотим с ней дружить, но как же, все же царственная особа. Престиж и никуда, никуда нам не деться от этого: Мы заводим с ней дружбу, даже чувствуем себя превосходно в начале, надо же с кем-то дружить, да и что здесь такого. Но вот потом, когда мы в полном отрыве от всех и вся, потому как нам никто не нужен, кроме самой принцессы, мы вдруг обнаруживаем, что совсем одни, а от принцессы осталась одна ехидная улыбка, то там то здесь возникающая и тут же пропадающая. Мы начинаем искать нашу любезную принцессу, мы привыкли к ней, мы уже не можем без нее, а ее нет, просто нет и все. Мы пробуем ее звать, мы умоляем ее вернуться, но все напрасно, тогда мы начинаем браниться, ругать ее, обвиняя ее во всех смертных и не смертных грехах, но и это нам не помогает. Тогда мы приходим в состоянию аффекта, разрушая все на своем пути, продолжая искать ее- принцессу, чтобы разодрать в клочья, сжечь, изничтожить, скомкать, растоптать, разрезать, сделать с ней что-то невероятное, чтобы удовлетворить свою горечь, чтобы хоть капельку получить удовольствия на иссохшую почву нашего сердца. Но мы так и не находим ее, ее нет, она исчезла, растворилась!
И полностью обессиленные, окровавленные с высохшими губами, стоптанными ногами и обессиленными руками, мы валимся навзничь с одним единственным желанием разрыдаться, дать волю своим слезам, дать волю самому себе , чтобы сказать о себе то, что никогда не произносилось, показать о себе то, что никогда никому не показывалось. Но вдруг мы обнаруживаем, что нашу шею сдавливает тот самый, тот самый когда - то с лихвой вскормленный нами монстр. Это он не дает нам возможности открыть, откупорить самого себя, это он не хочет расстаться с нами, мы для него родные. Хватит, думаем мы, сколько можно кормить, поить и растить этого кровопийцу у себя на шее. И вдруг на мгновение ока мы начинаем его жалеть, он же: какой никакой а свой, рассуждаем мы. Он шепчет нам на ухо жалобные слова о том, что он без нас пропадет и может даже и умрет бедолага. И тогда, нам становиться его жалко, мы забываем про самих себя, нам жалко этого доброго монстра, пусть он - красавчик пьет нашу кровушку, он же мой, он ко мне ближе чем кто-то другой, а найду ли я замену своему монстру, а вдруг мне станет плохо без него???
Монстр успокаивается, он урчит от удовольствия, что в который раз уговорил нас оставить его у себя на шее. Мы подчиняемся садимся в отдаленный угол и начинаем ждать следующего визита принцессы "одиночество", чтобы хоть на миг прокружиться с ней в несуществующем танце, не чувствуя под собой ног.прислал Голландец
_____________________________________________
